Сквозь снег

Устав от побоев хрупкая женщина, с двумя маленькими детьми, обращается к хранителю леса за помощью. Она не догадывается, что древние существа, забытые, но не мёртвые, могут попросить в уплату за помощь куда больше, чем готов заплатить человек.

Безумие колдовства или колдовское безумие? На небе восходит недобрая Луна, воронья…

Пожалуй, самым необычным из всех предпринятых в период Средневековья крестовых походов в Святую Землю, является Крестовый Поход Детей (1212 г).

Правда, с точки зрения итальянского историка Джованни Микколи, слово, которым в источниках называют участников похода, переводится, скорее, как «ребята», а не «дети». А подростки 13-14 лет в те времена считались уже молодыми мужчинами – воинами.

Вообще, никто даже представить не мог, что это произойдёт. Думали, Матушка-Земля сама избавится от паразитов или мы перебьём друг друга в бесконечных кровопролитных войнах. В конце концов, нас могла уничтожить любая инопланетная раса. Если кто и мог предположить, что нас убьёт то, что мы пригрели и с чем жили бок о бок много лет, то его тут же сочли бы за сумасшедшего…

Главный герой вспоминает один произошедший с ним случай. Однажды, отправившись на охоту, он заблудился, начался снегопад. На его счастье, ему встретился слуга одного джентльмена, живущего неподалеку практически отшельником. После интересной беседы и плотного ужина, окончанием которого послужил стаканчик виски, главный герой вынужден был покинуть гостеприимный дом и отправиться в путь.

В поселении скваттеров, расположившемся у подножия холма Вершина Бурь, начали пропадать люди. Ходят слухи о таинственном существе, появляющимся только в ночь страшных гроз, которые притягивает особняк Мартенса, что покоится на вершине холма…

В маленьком кафе на одной из улочек современного Парижа прекрасная Дочь Тысячелетия Пандора пишет историю своей жизни - повесть о судьбе благородной римлянки эпохи Августа Цезаря и Тиберия, жри.

Илья просыпается в каюте корабля, в полной темноте… Хватит ли ему заряда мобильного, прежде чем он сумеет выбраться отсюда и спастись? Нужно добраться до верхней палубы, но путь к спасению будет непрост…

Вырубка лесов всегда трепетала наши души, а тут… Не судьба рубить, мистика придет раньше. Каменная мама не позволит этого сделать. А кто это? Вот вы и узнаете.

Сегодня ночью заходил Качок, пришлось снова всадить ему в голову пулю из Винтореза. На этот раз его выдали ночные птицы, которые при его приближении тревожно заухали, покидая свои насиженные места. Услышав это, я схватил винтовку с пола, и прицелился, высунув ствол сквозь разбитое оконное стекло…

Аудиокнига «Оживляя страхи» в озвучке Сергея Кальницкого состоит из двух рассказов «У страха нет глаз» и «Оживляя страхом сны».

Содержание:.

1. «У страха нет глаз».

Что происходит, если долго жить со своими страхами, порождая их, питая и оживляя?

Провинциальный город в ужасе: несколько человек обнаружены с идентично страшными увечьями – выжженные раны в глазных впадинах.

Доминик не помнит своего прошлого, но точно знает, что умер и оказался в теле подростка в одном из параллельных миров. Здесь царит матриархат, мужчины – на вторых ролях, а сам герой – потомок обедневшего аристократического рода и сирота. В мире, где он очутился, магия превалирует над техническим прогрессом, но герою удаётся доселе небывалое – объединить и то, и другое.

В произведениях Рекса Стаута образ классического детектива как бы раздвоен: интеллектуал Ниро Вульф, не покидая своего особняка, разводит орхидеи, разгадывает преступления, а его помощник Арчи Гудвин носится по Нью-Йорку, выполняя указания своего шефа и поставляя ему материал для умозаключений и гениальных вердиктов.

Стаут - мастер увлекательной интриги и, как правило, приберегает сюрпризы под конец.

Ветер скулит и воет; в его дыхании – горечь. Рычит и лает гром, молнии с неистовой силой вонзаются в плато блистающих камней, устрашая даже Тени. Плато, знававшее пору мрачного расцвета, избороздили шрамы – следы катаклизма. Почву рассекает извилистая трещина – точно рваная рана от удара хлыстом по лицу. Тут и там ползут жгуты тумана, окрашенного в тысячу оттенков серого и черного; лишь кое где заметны жалкие пятнышки других красок.